Поцелуй Первым | Король Столицы - Ольга Манилова

Глава 1 КУЛАК

Ненавижу такие затхлые советские помещения, как это.

Дом культуры, епта. По потолку трещины, на стенах акварель в дешевых рамах, а стол шатается. Здесь и приведение повесилось бы от тоски.

Она, естественно, уселась прямо напротив. И щебечет там что-то. Земельный участок — не пригодный, а геодезическая служба написала так и сяк.

Она — это Алиса Чернышевская.

Активистка, по объяснению мэра.

Волонтер, по ее собственным словам.

Выдыхаю лениво и громко. Она сбивается. И теперь вдох у нас обоих затяжной. Не могу понять: то ли действительно кудряшка дрожит у нее возле уха, то ли просто волнистые волосы так сбились.

В голове много мыслей толкается. Уж слишком много для полудня, что должен был стать скучным и формальным визитом в неказистые Васильки, которые скоро войдут в состав столицы.

С мэром вроде все на мази катилось. Я даже взял с собой Егора Лина, рок-звезду небывалой популярности, для пиара. Паршивая идея, как по мне, но рисков здесь не предвиделось.

Смазливый пройдоха — выходец из Васильков. Консалтинг группа все продумала, договорилась о его присутствии и публичной поддержки в поселке.

Поддержки для строительства моего гигантского и благотворительного спортивного комплекса.

Который я построю что бы не случилось. И какие бы Алисы Чернышевские с манящими темными глазами этому не препятствовали.

Ее и привел сюда этот Егор Лин. Точнее, она явно сама притащилась, куда не звали, но вклиниться во все дела ей помог рок-звезда. Они, оказывается, однокурсники.

— Но участок граничит прямо с площадкой. Площадкой для детского дома, напоминаю, — упрямо твердит Алиса.

Раз восьмой уже напоминает. Своими пухлыми, непрокрашенными губами. Они двигаются и двигаются, а я втыкаю. С самой первой секунды долблю взглядом — как увидел ее нелепое появление в коридоре.

Не смотрит на меня, ну и пусть не смотрит.

Может, хуже будет, если взглянет.

Может, я скажу что-то дебильное вкрай тогда. Как это красиво обернуть?

Не-обрати-мое скажу.

— И раскол, почвы я имею в виду, как раз по той границе проходит, — голосом она комнату захватывает. Бля, какая она активистка. Ей бы гребаным военачальником быть.

Ну, в иной реальности какой-то.

В этой все бы воевали, чтобы ее на спину завалить и присунуть.

Ну, может не все. Не знаю. О чем я, пиздец, думаю вообще?

Прочищаю горло. Алиса сбивается снова.

Этот ее мгновенный непорядок в голосе, что она тут же пытается исправить, спичкой проходится по моей коже, как по терке зажигания.

Почему-то на кончиках пальцев кожа пылает.

— Исправим трещину, заделаем, и останется стоять та площадка крепче прежнего, — я выдаю излишне грубо.

Давай, вонзай клыки в меня.

— Если бы было возможным, геодезическая служба так бы и обозначала, — упрямо не смотрит на меня, и захлебывается дальше в словах.

Я, как глупая шавка, подаюсь вперед, но в последний момент стопорю себя.

Так, это надо прекращать.

Все надо прекращать: и эту болтологию, и новоиспеченную спецгруппу по строительству, и эту… Алису Чернышевскую.

— Анатолий Иванович, — колокольчиком бестия звенит опять на весь чертов Дом Культуры, околдовывая мэра. — Провалиться земля не только под детским домом может. А еще дальше раскол пойдет.

Да-да, провалиться земля и подо мной может. Прямо сейчас.

Но лучше бы под тобой.

Интересно, столичная бестия бывала когда-то в детском доме дольше, чем утренник со стишками и подарочными пряниками, в роли Снегурочки?

Потому что я бывал. Там я вырос.

В голоде, холоде и грязи.

В нищете. По всем фронтам. Кроме ожидания.

Только ожиданий в детском доме — завались.

— Земля и сейчас провалиться может. Что-то ты ни хрена не делаешь по этому поводу.

И — пульс водородной бомбой расходится по телу. Слышу только его. И иногда прорывается постукивание ее ножки. Которой она все время нервно дергает и задевает чертов стол.

Потому что Алиса Чернышевская наконец-то поднимает на меня глаза. И смотрит укоризненно, и нахально, и немного… загнанно.

Хватаюсь за последнюю эмоцию, как за кусок мяса с голодухи.

— В городе есть чем заняться… волонтерам. И это точно не моим комплексом!

— Пока нет никакого комплекса, — довольно напоминает бестия. — Пока это только воздух.

Егор Лин заливается смехом, словно однокурсница удачно пошутила.

Я нахожу ее наблюдение очень несмешным.

— Писульки этой службы — просто бумага, а твои претензии — только воздух.

— Думаю, нам нужно успок… — выдвигает вперед руки мэр, но никому нет интереса до его миротворческой миссии.

— Просто бумага, как и твои деньги, Кулаков, — идет она на прямую атаку, и я вынужден удерживать себя ладонью за стол. — И эта бумага не скроет вреда в будущем.

— Твое нытье тоже не перекроет пользу от спорта, — рублю так быстро, что Алиса и рта не успевает открыть. — И польза будет как раз от этих бумажек.

— Грязных, мерзких купюр, — бормочет она.

— Грязных, мерзких купюр, — подтверждаю я.

И наконец-то подаюсь вперед.

Алиса не тушуется, но мне кажется, она вздрагивает. Вот бы отмотать время назад и разглядеть точно.

Беззастенчиво пялюсь на нее, потому что… потому что только это помогает выныривать из внезапной свалки мыслей.

— Еще две службы должны одобрить это. — Она трясет бумагами, как наживкой передо мной. — И посмотрим — посмотрим — что скажет областная градостроительная служба.

Полнокровная боевая бестия. В цветочном платье и с блестящей копной непослушных волос — она больше на фею похожа.

Видимо, не из детской сказки фея. А та, которая с окровавленным топором поджидает за порогом, заигрывая крылышками в кишках своих жертв.

Я знаю еще один вид фей, и если бы она…

… если бы Алиса Чернышевская себя предлагала…

… боюсь представить, что бы я отдал хотя бы за один перепих.

— Они и одобрят. Городских сумасшедших редко слушают. Тем более, начальника областной градостроительной службы